Наконец я нашла что-то такое, на чем значился адрес Роба, и отдала врачу, который записал его в заполняемую им форму. Роб продолжал лежать как лежал, а мы неслись по улицам Лондона. Когда мы подъезжали к перекресткам, то включали сирену, но все равно путь в больницу, казалось, занял целую вечность, и меня кидало из стороны в сторону, потому что карете «Скорой помощи» приходилось яростно лавировать между машинами.

Я молча смотрела на амулет, который теперь вновь украшал мое запястье. Как долго я мечтала об этом. Мечтала вернуть его в целости и сохранности. И вот он снова у меня, но Роб при смерти, а Кэллум непонятно где. Я не могла разобраться, почему все пошло так ужасно неправильно. Амулет, как и всегда, выглядел совершенно безобидно, его сине-зеленый камень вспыхивал, когда свет отражался в красных и золотистых прожилках, скрытых глубоко внутри. Я обнаружила, что машинально поглаживаю камень, чувствуя под пальцами изящное серебряное переплетение, походившее на птичью клетку. Но у меня в руке не ощущалось никакого покалывания, и я снова залилась слезами.

В больнице Роба увезли в глубины приемного покоя, а меня провели в маленькую комнату для родственников. К счастью, в ней никого не было, и мне больше не было нужды притворяться. Удостоверившись, что дверь плотно закрыта, я сделала еще одну попытку.

– Кэллум, пожалуйста, дай мне знать, что у тебя все в порядке. Я здесь, и ты мне нужен. Приходи, пожалуйста.

Я подождала. Но ничего не произошло, и навязчивое отчаяние, которое стало мне таким знакомым за последние несколько недель, снова принялось за меня. Его здесь не было, и я не могла понять, почему. Ничто не могло задержать его против его воли, казалось, он слышал меня, где бы ни был, и бегать он умел гораздо, гораздо быстрее обычных людей. Так почему он не со мной? Чем больше я думала об этом, тем страшнее мне становилось: а что, если то, что я проделала с моим амулетом, чтобы остановить Лукаса, сказалось не только на нем? Что, если та энергия, которую я выработала с помощью амулета, забрала их всех, и они превратились в потоки сверкающих блесток и утекли в ближайший водосток. Я посмотрела на кажущийся безобидным браслет. Что-то в нем слегка изменилось; я чувствовала в нем силу. Чем больше я думала об этом, тем слабее становилась. Что я наделала?

Я доставала из упаковки очередную салфетку, как вдруг отворилась дверь и вошла медсестра.

– Это вы приехали с Робертом Андервудом? – по-доброму спросила она. Я сухо кивнула. – Вы член семьи или подруга? Мы хотим поговорить с его ближайшими родственниками.

– Я просто друг. Я потеряла мобильник и теперь даже не знаю его номера, – выпалила я не слишком любезно, не успев взять себя в руки. Было необходимо оповестить его родителей.

– Вы могли бы поискать телефоны его родителей у него в контактах? Уверена, они там есть.

Сестра с сочувствием посмотрела на меня и похлопала по руке.

– Мы это обязательно сделаем. Я просто хотела сначала убедиться в том, что вы не член семьи. Это его бумажник? – Она показала на вещи Роба, которые я принесла из машины. Я коротко кивнула, и она взяла телефон. – А вы оставайтесь здесь, я дам вам знать, как только он придет в сознание. – Ее туфли громко скрипнули по полу, когда она выходила из комнаты и тщательно закрывала за собой дверь.

Я откинулась на спинку стула, изможденная, гадающая, что же я скажу его родителям, когда они появятся. Они видели файлы в его компьютере? Он рассказал им о том, чем занимается? Это вряд ли, но полной уверенности у меня не было. Мои беды еще не закончились, но по сравнению с тем, с чем столкнулся Роб, они меркли. Вздохнув, я посмотрела на чемоданчик, лежащий на столике передо мной. Он был не больше чехла от компьютера. Чехла от ноутбука.

Я села прямо, ужаснувшись своим мыслям, но я знала, что должна сделать это. Глубоко вдохнув, я пододвинула чехол ближе к себе и расстегнула его. Внутри был ноутбук Роба, а в нем наверняка имелись копии файлов с флешки, которые видела Эшли. Я чувствовала, как колотилось мое сердце, когда я открывала компьютер и нажимала на кнопку. Просмотрев содержимое жесткого диска, я обнаружила свои видео и со вздохом облегчения удалила всю папку. Доказательства существования дерджей исчезли.

Неожиданно вымотавшаяся, я встала и, как деревянная, пошла к кулеру в углу комнаты, стараясь не напрягать больную руку. Вода была ледяной, и прежде чем выпить ее одним глотком, я прижала пластиковый стаканчик ко лбу. А потом вода буквально ударилась о мой пустой желудок, и потому я немного дрожала, когда наполняла стаканчик по новой.

– Алекс? – Голос был неуверенный, но радостный. – Алекс, ты в порядке?

Я не заметила, как стаканчик выпал из моих пальцев на ноги.

– Кэллум? Это действительно ты? Ты здесь?

– Я здесь. Совсем рядом. Не могу поверить, что с тобой все хорошо.

Я едва могла говорить, у меня из глаз опять хлынули потоки слез, но на этот раз это были слезы облегчения, радости, освобождения.

– Все хорошо, просто замечательно. – Я выхватила из ящика стола салфетку и шумно высморкалась. – Прости. Я не могу поверить, что ты вернулся. Что все это было?

– Это был самый плохой – наихудший – день в моих жизнях, – сказал он с большим чувством.

– Мне необходимо увидеть тебя; давай я сяду. – Я не могла поверить, что это действительно он. Я хотела видеть его глаза, чувствовать его прикосновения – чтобы удостовериться, что одна из частей кошмара подошла к концу. Я достала зеркальце и быстро вставила в уши наушники. – Где ты был? Я звала тебя целую вечность. Все было совершенно ужасно? – И слезы снова заглушили мой голос.

– Не плачь, Алекс, пожалуйста. – Кэллуму тоже было трудно говорить, и я наконец-то поймала в зеркале его отражение. Его прекрасное, знакомое лицо перекосила боль, глаза потемнели, непослушные волосы торчали во все стороны. Он встал у меня за спиной, и в зеркале я увидела, как одной рукой он крепко обнимает меня. После долгих усилий я могла почти ощущать на себе его руки – и это было слишком большим счастьем для меня. У меня из глаз по-прежнему текли слезы, и плечи мои дрожали. Он позволял мне плакать, что-то ласково шепча и гладя мои волосы.

Когда наши эмоции наконец несколько поутихли, я выпрямилась и пробормотала, извиняясь:

– Прости, Кэллум, я не хотела; это было так страшно. – Я потянулась к нему, чтобы погладить его лицо, и уловила намек на его кожу, когда мои пальцы скользили по воздуху вокруг него. – Что случилось?

– Я собирался спросить тебя о том же. У меня не было времени поговорить с кем-то еще.

– Что тебе уже известно? Я имею в виду, был ли ты вообще поблизости? – Я достала из коробки еще одну салфетку и промокнула глаза, заметив по ходу дела, что потоки слез в который раз смыли косметику, с помощью которой я пыталась замаскировать свои синяки.

Кэллум быстро сжал пальцами переносицу.

– Я был с тобой почти каждую минуту, Алекс. Каждую свободную минуту каждого дня вплоть до сегодняшнего. Это было безумно тяжело.